Анонс

На выставке представлены три серии работ: СИНЕМАТОГРАФ, ИЛЛЮМИНАТОР, ВООБРАЖАЕМОЕ НАСЕЛЕНИЕ.

СИНЕМАТОГРАФ: коллажи о кинематографе – фрагменты с кадрами из фильмов – напоминают о фабрике грез, выпускающей общие для миллионов самых разных жителей планеты сновидения наяву.

Духота не способного вместить людей кинозала неожиданно проваливается в кромешную темноту ожидания. Ерзающие о людей подлокотники пытаются приспособиться к тем, кто обрушил на них весь вес своего тела. Внезапно вспыхивающий экран говорит: «Цыц!» И многочисленные маски, манерные жесты-руки, страдальческие позы разбегаются по сотне-другой прикованным к ним глаз. Даже в те времена, когда зрелище сопровождалось таперами и рассказчиками, у каждого зрителя была своя фильма, своя история, непередаваемая никому другому, потому что ЭТО можно только увидеть и пережить, но никак нельзя - не дай бог - опошлить словами. Синематограф - путешествие, где не надо ехать, битва, в которой невозможно и палец поранить, проливной дождь, не замочивший и нитки. Полотняный экран, расцвеченный сменяющимися друг за другом кадрами, - его незримое, но зато вполне материальное воплощение: подобие врат, сквозь мелькающие створы которых невозможно проскочить. Одна-вторая попытка, и глаза выпрыгивают, как на нитках, во лбу - лунным ландшафтом располагается гряда шишек, а хрупкое тело изображения брызжет сотней осколков. Снова не соберешь... Кино-коллаж - это истинное лицо Вашей иллюзии удовольствия от просмотренного фильма.

ИЛЛЮМИНАТОР: фотоколлажи посвящены грезам о далеком и невидимом мире

Еще водятся наглецы, которым не сидится на месте. Кино - не балаган, а процесс соития с видимым, хотя, «с видимостью» - это намного точнее. Посреди сеанса вдруг с задних рядов начинают надоедать всякие выскочившие из тени наружу собачки, единороги и прочие уродцы леса праздно блуждающих рук. Они - расхитители, пожиратели целого, пришельцы в мир Вашего интимного общения с прямоугольным кадром - норовят перерезать священную пуповину, связывающую зрителя с раструбом света, где у основания происходит таинственное зарождение действа. В воронке, которую оставляет за собой луч кинопроектора, происходит океаническое брожение, клубится нанесенная зрителями пыль, взволнованная сменой синематографических образов и красок. Это там - жизнь, а вокруг, в темноте-так, холодная тишина приличия. От зависти хочется раздеться донага и рискнуть, попробовать искупаться в урагане киношных страстей, плотнее прижавшись к экрану. Киномеханик храпит, половина зала к нему присоединилась, и никто не станет вырубать свет, пробуждая первобытное желание вернуть свистом из небытия светило. Тот, кому удалось искупаться зернисто-киношном море, чувствует себя звездой, и даже если оператор проснется, то игра в иллюминацию с самозванным персонажем займет его куда больше, чем наведение порядка. Ибо представить себе этого чудака, и вправду оказавшегося в одиночку посреди раскаленной пустыни, куда смешнее, чем просто выставить его за шиворот к зеленой надписи «ВЫХОД».

ВООБРАЖАЕМОЕ НАСЕЛЕНИЕ: акварели на тему африканской культуры, которую европейский глаз всегда готов превратить в еще одну иллюзию

Самое замечательное в кинотеатре - чувство одиночества и интима в доверху забитом людьми помещении. Здесь можно заниматься чем угодно (кто не пробовал - сами виноваты, это упущение) безо всякого осуждения со стороны окружающих. Закрыть шляпой пол-экрана - вот это преступления, а раздеться донага - никто и не обратит внимание. Как ночью все кошки серы, так в кинозале все люди - негры. Посмуглевшие от окружающей темноты лица с блестящими от вожделения глазами: черная раса цивилизации. У африканцев все наоборот: дырявая простыня под открытым небом, свет выключают по мановению захода солнца. Они знают, что кино - это просто обман сменяющихся картинок, а поэтому относятся к нему со снисходительной цветной улыбкой, как и ко всему остальному, что нагромоздили по миру эти добрые на иллюзии черно-белые люди.